Беспомощность и информационная блокада. Россияне и война в Украине

Аналитический центр Юрия Левады почти каждый месяц, начиная с марта 2022 года, исследует отношение россиян к войне в Украине. Последний общероссийский опрос по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения в 50 субъектах РФ прошел с 26 сентября по 2 октября.

По свидетельству социологов, внимание к украинским событиям в последние два месяца медленно растет после небольшого снижения в июне этого года. Сейчас за событиями вокруг Украины “очень внимательно” и “довольно внимательно” следят 55% респондентов, и еще 32% – без особого внимания. Совсем не следят за происходящим только 13% опрошенных.

“На первый взгляд в отношении россиян к войне мало что меняется, поскольку сохраняется информационная блокада, – отмечают ученые, – то есть существует цензура, не пропускающая сколько-нибудь достоверной, объективной, критической информации о положении дел в зоне военных действий и в приграничных регионах. Явно наблюдается дефицит общей информации. Поэтому в целом на поверхности соотношение мнений почти не меняется: сейчас 76% в совокупности поддерживают военные действия – 46% говорят “определенно поддерживаю” и еще 30% – “скорее поддерживаю”.

На первый взгляд, сохраняется и баланс мнений о том, надо ли продолжать военные действия или начинать мирные переговоры с Украиной. По последним данным, 54% опрошенных считают, что необходимо начать переговоры, и 38% выступают за продолжение войны. Получается, что за переговоры большинство, которое от месяца к месяцу колеблется в диапазоне примерно от 50 до 58% в зависимости от хода военных действий.

“Но это очень поверхностная картина, – говорят социологи, – потому что когда мы спрашиваем: а, собственно, о чем должны быть мирные переговоры? – то фактически для людей речь идет о капитуляции Украины, то есть о сохранении занятых Россией территорий, отказе Украины от вступления в НАТО и в ЕС, так называемой “демилитаризации Украины” и смене ее руководства. То есть речь идет фактически о признании поражения Украины, на что в нынешней ситуации украинское общество точно не захочет пойти.

В целом, поскольку, как и раньше, в России действует очень мощная пропаганда, ежедневный информационный долбеж, большинство людей считает, что так называемая “специальная военная операция” развивается успешно, все идет по плану и победа будет за Россией. Правда, в чем победа – не очень понятно, но тут важен именно оптимистический тон, который идет со всех экранов и передается многим людям”.

Однако число россиян, считающих, что боевые действия идут успешно, снижается. В феврале таких было 70%, а к концу сентября их доля уменьшилась на 10 пунктов. Исследователи Левада-центра полагают, что это реакция на августовское наступление Украины в Курской области. Пока трудно сказать, является это колебанием настроений или началом более устойчивого тренда, однако разница заметна.

Некоторые основания для того, чтобы все-таки отнести это к устойчивой тенденции, есть в ответах на другой вопрос социологов: “Как вы думаете, проведение СВО в Украине принесло больше пользы – или больше вреда?” И здесь заметно снижение на 10 пунктов: в мае 2023 года 38% считали, что война принесла больше пользы, а в сентябре 24-го таких осталось всего 28%. И 47% опрошенных полагают, что “специальная операция” принесла больше вреда, против 41% в мае: это самый высокий показатель за все время с начала полномасштабной войны. Отвечающие так люди имеют в виду прежде всего гибель людей, общее горе и страдания, военные потери, ухудшение экономической ситуации, ухудшение отношений с другими странами.

Распределение мнений постепенно меняется, и социологи считают эти изменения важными:

“Это не то чтобы реакция на какое-то конкретное обстоятельство или действие одного-двух факторов, а диффузное изменение, происходящее под действием многих факторов. Тут и усталость от войны, и ощущение ее бессмысленности, ведь цели за два с половиной года не достигнуты: обещали блицкриг, за три недели взять Киев, а война идет уже больше двух с половиной лет и приносит огромные потери.

Второе – тоже смутно ощущаемое, поскольку в публичном пространстве эти вещи не обсуждается, – это рост цен, ухудшение экономической ситуации под влиянием инфляции. Люди плохо себе представляют, как это связано с ходом войны, потому что долгое время было ощущение роста доходов. Другое дело, что инфляция сжирает больше половины этого прироста, и это медленно, с трудом, с сопротивлением, но все-таки доходит до сознания людей и беспокоит их.

Наконец, третье обстоятельство, которое вызывает недовольство, хотя и не приводит к активным действиям, – это ощущение гибели людей с обеих сторон: и военнослужащих, и мирных жителей в Украине или в Курской, Белгородской областях. Точных данных никто не знает, ведь любое упоминание о них – уголовное преступление, но в общественном мнении растет неясное представление о том, что потерь очень много, и это один из важнейших факторов для роста тревоги и неудовлетворенности положением дел”.

По данным исследователей, в меньшей степени беспокоит россиян распространение военных действий на территорию России. Война представлена в виде телевизионной картинки, и большинство людей никак ее не ощущают. Кроме того, они стремятся дистанцироваться от всего этого, вытесняют любые неприятные известия, перекладывая ответственность за происходящее на кого угодно: украинцев, “коллективный Запад”, только не на российское руководство. В этом смысле большинство граждан не хотят связывать негативные последствия этой войны с интересами сохранения власти нынешним режимом. Происходит блокирование в сознании моральной ответственности за проводимую политику и цену войны для общества.

Будет ли меняться картина в общественном сознании в связи с дальнейшим ходом событий? По мнению социологов, это зависит от двух вещей: “От хода военных действий и от продолжительности войны. Само по себе продление войны до бесконечности будет фактором, который вызывает раздражение, усталость и недовольство людей, размывание поддержки власти, утрату ею легитимности. Авторитет Путина и всего нынешнего руководства страны держится на том, что Путин якобы восстанавливает образ России как великой державы, заставляет другие страны считаться с ее интересами. Если эти цели не достигаются, то возникают сильные сомнения в способности руководства добиваться своего. Это важнейший фактор, который будет менять отношение людей к ситуации. В этом смысле у “коллективного Путина” не так много времени впереди. Чем дольше будет продолжаться война, тем больше будет нарастать негативное отношение к его действиям.

Второй момент – это ход военных действий. Тут разные сценарии и очень много неизвестных. Для Путина важно хотя бы удержать оккупированные территории за Россией. Вот этот барабанный бой, что население Донбасса будет защищено российским государством, – может быть расценен как победа, и это может повлиять на общественное мнение. Но ситуация может очень быстро измениться, и неудачи и уход Росси с занятых территорий в результате украинского наступления может привести к утрате авторитета Путина, кризису легитимности системы и возможности конфликтов внутри верхнего эшелона власти”.

По наблюдениям исследователей, практически все военные поражения России, по крайней мере за последние 170 лет, приводили к очень серьезным политическим кризисам и изменениям в системе. Так было в первую Крымскую войну, в русско-японскую войну, и вплоть до первой чеченской и войны в Афганистане. Поражения всегда были признаком недееспособности руководства и тяжелого внутреннего кризиса. И в этом контексте растущая доля людей, которые переоценивают политику российского руководства, считая, что решение о начале войны принесло больше вреда, чем пользы, – важный симптом.

Как следует из результатов июньского опроса Левада-центра, 38% граждан считают, что использование ядерного оружия может быть “оправданным” в войне с Украиной. Доля таких людей за последний год увеличилась на 5% и стала рекордной за все время российского вторжения в Украину. Против использования ядерного оружия по-прежнему большинство – 52%, но эта цифра по сравнению с апрелем снизилось на 4%.

Вот комментарий социологов: “Это реакция шпаны, но не шпаны как социального слоя, а некоторое проявление ментальности демонстративной агрессии, хулиганства. И сами люди понимают, что это такая бравада, демонстрация собственной наглости. Очень немногие считают, что это может быть реализовано. Это примерно такая же безответственная вещь, как наклейки на автомашинах: “Можем повторить”, “Не смешите мои “Искандеры”, “На Берлин”. Подобная реакция характерна для фрагментированного и озлобленного общества”.

Жестких сторонников ядерного удара по Украине – всего 10% (остальные 24% считают его “скорее целесообразным”), и, судя по всему, это те самые “ястребы”, то есть активные и последовательные сторонники войны, так называемые Z-патриоты. Однако, по свидетельству социологов, эта среда крайне неоднородна, и в ней очень сильны антипутинские настроения, там ругают власть за коррупцию, предательство и некомпетентность командования.

По данным Левада-центра, в российском обществе сохраняется достаточно высокий уровень тревоги, которому способствует состояние общей неопределенности и беспомощности, зависимости от внешних сил. Однозначной доминанты массовых настроений нет, есть сочетание противоречивых и взаимоисключающих настроений в обществе. С одной стороны, люди хотят надеяться, что все обойдется, будет продолжаться рост доходов, вызванный инвестициями в военно-промышленный комплекс, но постоянный рост цен сбивает эту уверенность. Очень беспокоит их и страх перед эскалацией войны. Поскольку в общественном поле эти настроения не прорабатываются, страхи подавляются и уходят в подсознание, а это опасно.

Психолог Евгения Христенко, которую мы попросили прокомментировать исследование Левада-центра, отмечает, что оценка достоверности опроса в авторитарном обществе, каким является РФ, требует учета многих факторов.

– Люди часто опасаются выражать свое мнение и могут давать ответы, которые считают “правильными” или “безопасными”, а не те, которые отражают их истинные взгляды. Да, Левада-центр известен своими попытками проводить независимые исследования, но даже они могут сталкиваться с ограничениями.

Что интересно, люди могут цензурировать свои мысли даже наедине с собой, как бы запрещать себе думать “неправильно”, что, безусловно, влияет на их ответы. К тому же в условиях ограниченного доступа к информации, или недоверии к альтернативным точкам зрения, или в результате страха выразить сомнение, люди могут достаточно искренне поддерживать официальную позицию. В личных интервью респонденты могут быть менее откровенны, чем в анонимных онлайн-опросах. В целом к таким опросам стоит относиться как к индикатору общих настроений, но не как к точному отражению общественного мнения.

– Что же говорит полученная социологами картина о психологическом состоянии людей?

– На мой взгляд, опрос показал достаточно тревожную картину психологического состояния российского общества. Высокий уровень поддержки военных действий указывает на то, что война стала “нормой” для многих людей. Они привыкают к насилию и перестают воспринимать его как нечто экстраординарное.

Также явно имеет место когнитивный диссонанс. С одной стороны, большинство (72%) поддержало бы решение о прекращении “СВО”, с другой – только 31% согласны на это при условии возврата территорий. Это явный признак внутреннего конфликта и противоречивости установок. На мой взгляд, если люди хотят мира, то они против войны. Если они говорят о мире только при условии сохранения захваченных территорий, для меня это означает, что подсознательно они не хотят мира, что бы ни заявляли. Я исхожу из того, что эти люди понимают, что Украина с большой вероятностью будет продолжать отвоевывать свои земли, а значит, война будет продолжаться.

Это как если к вам в дом неожиданно придут вооруженные люди, разместятся в одной комнате и скажут: “Давайте жить в мире”. Даже если вы согласитесь отдать им эту комнату, вы точно будете считать сложившуюся ситуацию мирной? А те, кто разместился в вашей комнате? Даже если внешне всё будет спокойно, конфликт, перемещенный извне вовнутрь, никуда не денется и рано или поздно выйдет наружу. Придется либо договариваться, либо опять воевать.

Данные по этому вопросу могут указывать на иерархию ценностей части россиян, где мир желателен, но сохранение территорий важнее. Они говорят об остановке войны, но миром в полном смысле слова это назвать нельзя. Результаты показывают сложность общественного мнения, которое не всегда укладывается в “за” или “против”. Это говорит о противоречивости ситуации и отношения к ней людей, а значит, и о том, что простые решения могут быть трудно достижимы.

Неготовность большинства идти на уступки ради мира показывает смещение моральных ориентиров и приоритетов в обществе. “Раз уж начали войну, надо побеждать любой ценой”. Я думаю, мало кому понятно, что значит побеждать (тут мнения могут расходиться). Да и цена победы с каждым месяцем выглядит все более несоразмерно высокой.

Несмотря на рост числа тех, кто считает, что война принесла больше вреда, чем пользы, уровень ее поддержки остается высоким. Это может указывать на работу защитных механизмов психики, таких, как рационализация или отрицание. Люди отрицают реальность, так как у них в голове не укладывается, что власть сознательно может делать что-то во вред собственной стране и ее народу. Кроме того, высокий процент респондентов, говорящих о гибели людей и страданиях как о главном вреде СВО, указывает на массовую травматизацию общества.

Противоречивость ответов (например, поддержка действий армии при одновременном признании, что “СВО” принесла больше вреда) говорит о снижении способности к критическому мышлению. В этом, безусловно, огромную роль играют СМИ. Люди больше обсуждают новости из телевизора, нежели то, что видят вокруг. О реальности говорить страшно, так как это чревато негативными последствиями (донос, увольнение с работы, штраф, арест и прочее).

В целом мы наблюдаем глубокие изменения в сознании людей в России: размывание моральных ориентиров, привыкание к состоянию войны, усиление поляризации общества, подавление критического мышления, рост коллективной травмы, усиление защитных психологических механизмов. Без всякого сомнения, эти процессы могут иметь долгосрочные негативные последствия для психического здоровья общества.

– Есть ли у вас личные наблюдения по поводу того, как россияне воспринимают происходящее в Украине?

– Люди из России, когда с ними общаешься онлайн, любыми способами избегают разговоров о войне и о том, что происходит внутри страны. Я нахожусь в Грузии, и даже те, кто приезжает сюда, заметно напрягаются, когда просто задаешь вопрос о том, как там обстановка, при том, что здесь они могут быть очень расслаблены. И ответ всегда один: “Давай об этом не будем”. В соцсетях мои знакомые вообще не поднимают эту тему. Такой прямой уход от каких-либо разговоров о происходящем говорит о большом количестве страха.

– Сейчас российские власти настойчиво внедряют пропаганду даже в школьное образование – каковы последствия?

– Дети, которые с детского сада слышат о войне, как о естественной части жизни, по мере взросления будут воспринимать ее как норму: на войне убивают и умирают, и это нормально. Такое отношение резко снижает ценность человеческой жизни, в том числе, собственной. Кроме того, если война – это норма, можно не задаваться вопросами о целях этой войны и о смысле жизни в целом: смысл в том, чтобы стать хорошим воином и умереть за Родину. При длительном воздействии пропаганды, особенно в раннем возрасте, складывается искаженное мировоззрение, и дети могут вырасти с сугубо милитаристским представлением о мире.

Также в условиях пропаганды есть риск формирования предубеждений против других наций и культур. Нарушается критическое мышление, и в дальнейшем могут возникнуть сложности в развитии навыков анализа информации. Если с детства рассказывать, что есть только один “правильный” народ, то этот взгляд может стать своеобразным фильтром, через который человек уже с детства будет смотреть на другие народы и на мир в целом.

Всё это стимулирует развитие эмоциональных травм. Страх, тревога, агрессия могут стать частью психологического профиля ребенка, подростка, а потом и взрослого человека. Может быть, и весело играть в то, как ты убиваешь других, но когда убивают тебя, как-то не до смеха. И если в детстве ребенок не в состоянии полностью осмыслить, что есть смерть, то, впоследствии страх смерти становится источником тревожности, панических атак и других расстройств. Тем более, что уже сейчас много взрослых людей в окружении детей испытывают эти деструктивные состояния, что не может не сказываться на психическом и физическом здоровье детей.

– Вы сказали, что идущие процессы могут иметь долгосрочные негативные последствия для психического здоровья общества в целом – какие именно?

– Безусловно, это рост насилия в обществе. Оно может быть выражено в увеличении бытового насилия, которое и в довоенные времена не сказать, что отсутствовало. Также неизбежен рост преступности в целом. С войны вернется много искалеченных психически и физически мужчин, имеющих оружие, многие из них – бывшие уголовники, не отбывшие свой срок. Даже просто знание об этом может провоцировать более агрессивное поведение людей в повседневных конфликтах. Причем я не уверена, что к участникам СВО будут относиться как к героям или хотя бы просто с уважением. Уже сейчас мы слышим о том, что они вызывают отторжение у населения.

Разрушение социальных связей, снижение доверия между людьми, ослабление семейных и дружеских отношений, изоляция части людей также неизбежны в данных условиях. К сожалению, этот процесс уже идет. Какое доверие может быть при страхе, что на тебя донесут? И как восстанавливать отношения с украинскими родственниками? А как общаться с теми, кто активно поддерживал войну? Даже если постепенно связи восстановятся, осадок останется очень надолго. Я знаю, что те, кто сейчас в эмиграции и ждут возможности вернуться в Россию, плохо представляют, как впишутся в эту коллективную травму. Нельзя сказать, что она не коснулась их совсем, но окружение в эмиграции совсем другое, более здоровое, а значит, и ресурса справляться с травмой больше.

Еще при травматизации общества происходят изменения в ценностной системе людей. В первую очередь, это обесценивание человеческой жизни: и своей, и, тем более, чужой. Это возможно только при высоком уровне диссоциации, когда психика не выдерживает происходящего, а мозг не в состоянии адекватно его осмыслить. Тогда чувства, эмоции как бы замораживаются, человек живет и ничего не чувствует: что воля, что неволя – всё одно. И тогда снижаются эмпатия и сострадание, а насилие становится вполне допустимым способом решения проблем.

В обществе в такой ситуации массово распространяется ПТСР, растут депрессия и тревожность, увеличиваются случаи зависимого поведения (алкоголизм, наркомания), снижается общий уровень здоровья населения, возрастают психосоматические заболевания. Кроме того, происходит межпоколенческая передача травмы. Дети, как губка, впитывают и состояние, и настроение, и мысли родителей, воспитателей в детском саду, учителей в школе, и это влияет на всю их последующую жизнь. Можно сказать, что уже сейчас закладываются основы культуры насилия в следующих поколениях. Формируется “туннельное зрение”, сосредоточенность на угрозах, а способность видеть позитивные аспекты жизни снижается.

Травматизация общества имеет и социально-экономические последствия (например, эмиграция, снижение производительности труда), и культурные (фокус на темах насилия в литературе, кинематографе и т.д.), и образовательные (скажем, фокус на “выживании” вместо развития и самореализации, снижение качества образования), не говоря уже о политических.

– Преодолима ли такая ситуация в будущем?

– Важно отметить, что эти последствия не неизбежны и, на мой взгляд, могут быть смягчены или даже предотвращены через целенаправленную работу по реабилитации общества, включая психологическую помощь, образовательные программы, социальную поддержку и создание условий для восстановления мирной жизни. Однако, чем дольше продолжается травматизация, тем сложнее и длительнее будет процесс восстановления.

Для достижения мира людям необходимо пройти глубокую внутреннюю трансформацию. Уже сейчас каждый человек, где бы он ни был, может взять личную ответственность за свои мысли, слова и действия. Осознание своей роли в создании реальности, несомненно, ведет к приближению мира, в том числе, и внутри, что, на мой взгляд, даже более важно, ведь что внутри, то и вокруг.

Каждое действие, направленное на мир, как бы создает “волны”, влияющие на окружающих. Демонстрация мирного подхода к решению конфликтов вдохновляет других. Каждый человек участвует в создании культуры, которая может быть ориентирована на мир, свободу, любовь и созидание. Именно родители, учителя, наставники формируют мировоззрение следующих поколений. По моему глубокому убеждению, индивидуальная работа над собой может иметь глубочайшее влияние на коллективное бессознательное. А изменения в сознании отдельных людей постепенно трансформируют коллективное сознание общества.

Я считаю, что потенциально ситуация поправима, но требует комплексного подхода, и вряд ли это возможно при нынешней власти. Необходимы образовательные реформы, масштабные программы по работе с травмой и стрессом, создание возможностей для диалога с представителями других культур, развитие независимых СМИ, долгосрочные социальные программы, направленные на формирование культуры мира. И, конечно, нужен сам мир. Не просто остановка войны, а именно мир. Я верю, что в скором будущем всё это станет возможным.